ковиом, которая должна быть некоторою сдерживающею уздою для человека, склон-наго к уклонению от жизни по закону Божию. Но, что еще важнее, тогда в гла-зах грешника иожет потерять величие неприступной святости тайна тела и крови Христовой, на которую с трепетом взирают Херувимы и Серафимы, когда к ней бу дет открыт безпрепятственный доступ всем, и отягченныне великими беззакониями Вот почему пастырю и не следует в известных случаях стесняться налагать запрещение на своих пасомых. Его не должны сдерживать от этого ни любовь к своим духовным детям, не желающая лишить их трапезы Господней, ни опасение вызвать с их стороны неудовольствие за наложение на них церковной еаитимии. И не желая подвергать наказанию пасомаго, пастырь должен делать это, когда этого тре-бует глубокое нравственное падение духовнаго сына и его религиозная безпечность, и когда этого требует закон для охранения святыни величайшаго из таинств и для возбуждения к ней у пасомых подобающаго благоговения2) (Служение священ., 98—121 стр.). Состоятельность вышеприведенных оснований, приводимых проф. В. Ф. П?ввиц-ким в пользу своего мнения о праве священника не только решить, но и вязать грехи кающихся, а также и вообще об отлучении от св. причащения на определен-ное время за тяжкие грехи, как такой епитимии, которая употребляется св. церко-вию, по выражению «Катихизиса», в качестве особеннаго средства „к очищению н умиротворению совести покаявшагося грешника",—очевидна сама по себе. Что же касается его мнения о праве именно священника тайно отлучать от св. иричащения исповед-ников, то относительно этого должно иметь в виду следующее.— ) Это тем бодее возможно, что исповедь в действующей церковной практике имеет значение очищения совести с целию достойнаго приобщения евхаристии (Кр. кур. цер. права, проф. И. Бердников, 428 стр.). 9) Нельзя воздерживаться от наложения на виновных запрещения, как средства, обуздывающая распространение безнравственности, и в виду того, что в настоящее время люди, носящие имя христиан и чисдящиеся в Церкви, нередко сами добровольно на не сколько лет удаляются от трапезы Господней и не видят в этом для себя никакого лишения, вследствие чего для подобных исповедников запрещение или лишение трапезы Господней не имеет силы и значения. H таких лиц, если они виновны в тяжких грехах, не следует допускать известное время к св. причастию. В самом деле, запрещение обыкновенно налагается на кающагося на исповеди. Но когда человек ре-шается приступить к таинству покаяния и ищет благодати прощения грехов, тогда, нужно предполагать, что в нем пробуждается дремлющее религиозное чувство, вспы-хивает тлеющая искра благоговения. Запрещение является в этом случае средством, которое может заставить человека войти в себя и признать свое недостоинство, и чрез то содействовать оживлению нравственно-религиознаго чувства. Многие для формы, без всякаго чувства, приступают к тайнам покаяния и причащения, н решаются делать это не как долг веры, a вследствие какого-либо внешняго давления. Для та ких, для их душевнаго состояния, едва ли будет полезно, если пастырь Церкви, без всякаго разсуждения, будет давать им разрешение. Их легкомысленное, безчувственное отношение к великим и страшным Тайнам и невнимание к своей душевной нечи стое еще более утвердятся, когда они будут видеть, что им, несмотря на их тяжкио грехи, стоит только явиться в церковь к священнику,—и они нолучат полное раз-решение и приступят к чаше Господней наравие с людьми, очистившимися сердеч-ным покаянием. Тогда в своем ослеплении великия священный и страшный вещи они будут считать пустыми, не стоющими особеннаго внимания, и будут убаюкивать себя мыслию, что иначе, как они, не нужно относиться к делу собственнаго спасения, и что они люди вполне достойные и чистые, ни в чем неповинные перед Богом и Церковию. Но если пастырь представит, что их нравственное состояние не такое, чтобы они могли быть допущены к приобщению Тела и Крови Христовой,—может быть, это пробудит их от усыпления и заставит их вникнуть в свое состояние. Они близки к смерти духовной: чтобы оживить их и поднять их упавшия, разслабленныя силы, необходимо возбудительное лекарство; а таким и может быть запрещение. Оно не по-действует: то будет уже яе вина пастыря. Независимо от разсчетов на действие на человека, тратившаго чувство веры, естественная благоговейному пастырю забота об охранении святыни таинства должна побуждать священника налагать на такого человека запрещение. Если видит священник, что у человека, являющагося на исповедь, нет ни веры, ни чувства благоговения, и он явно хочет приступить к Тайнам для очи стки одной формы, то допускать такого до причастия страшных и животворящих Таин не значило ли бы отдавать святыню на поругание недостойному? И к прежним грехам человека, легкомысленно, для одной формы, принимающаго св. Тайны, не прибавится ли чрез это новый еще бодее тяжкий грех, подвергающий его страшному суду Божию. По Апостолу, ядый и пияй недостойне, суд себе яст и пиет, не разсуждая тела Господня (Кор. 11, 2). „Смотри,—говорит св. Иоанн Златоуст,—внимательно 1112 О РАЗР?ШЕНІИ И ЗАПРЕЩЕН!