На Главную

 
***


Consolamentum, или cossolament, которое соединяло душу верующего со Святым Духом и, как христианское крещение, очищало от всякого греха, совершалось торжественно. Оно состояло в наложении рук и могло быть исполнено кемлибо из Совершенных, даже и женщиной, лишь бы лицо, совершающее его, не находилось в состоянии смертного греха; для выполнения обряда требовалось сослужение двух лиц. Этот способ принятия в церковь назывался инквизиторами hereticatio; обыкновенно, за исключением тех, кто желал вступить в число служителей церкви, к этому обряду прибегали лишь перед смертью; весьма возможно, что это обусловливалось боязнью преследований; но часто верующий, credens, присоединялся посредством обряда la covenansa, обязуясь принять consolamentum перед смертью; это обязательство должно было быть выполнено даже и в том случае, если умирающий был не в состоянии говорить и не мог отвечать на вопросы.
Сам по себе обряд был несложен, но ему обыкновенно предшествовал продолжительный пост. Священнодействующий спрашивал вступающего: «Брат, желаешь ли ты принять нашу веру?» После многих коленопреклонении и благословений неофит отвечал: «Моли Бога обо мне, грешном, чтобы привел Он меня к благому концу и сделал из меня доброго христианина». На это священнослужитель отвечал: «Да услышит Господь Бог моление наше, и да соделает Он из тебя доброго христианина, и да приведет тебя ко благому концу. Отдаешь ли ты себя Богу и Евангелию?» Если от вступающего следовал утвердительный ответ, то его снова спрашивали: «Обещаешься ли ты, что отныне ты не будешь вкушать ни мяса, ни яиц, ни сыру, ничего животного, кроме водного и растительного; что не будешь говорить неправду, не будешь клясться, не будешь вести развратной жизни, не пойдешь один, если будешь иметь возможность найти спутника; что не отречешься от веры из боязни воды, огня или другого какого-либо наказания?» Если неофит давал требуемые от него обеты, то присутствовавшие склоняли колени, а священнодействующий накладывал ему на голову Евангелие и читал первую главу от Иоанна: «В начале бе Слово» и т. д., после этого он облекал его в священные одежды, и все присутствующие давали друг другу лобзание мира: мужчины целовались между собой, а женщины прикасались к локтю.
Эта церемония, при которой неофит давал обет вести чистую и безупречную жизнь, считалась символом отречения от Духа Зла и возвращения души к Богу. Если вступающий находился в браке, то требовалось обязательное согласие обоих супругов. Когда hereticatio совершалась на смертном одре, то обыкновенно она сопровождалась обрядом endura, или privatio. Священно-действующий спрашивал вступающего, желает ли он быть исповедником или мучеником; если он избирал последнее, то на уста ему накладывали подушку или салфетку (германские катары называли ее Untertuch) и в это время читали над ним известные молитвы. Если он выражал желание сделаться исповедником, то он три дня должен был провести без пищи, получая лишь немного воды для утоления жажды. Если он выздоравливал, то становился Совершенным.
Cреди катаров было распространено самоубийство, и нередко, чтобы лишить себя жизни, прибегали к обряду endura. Мучение, претерпеваемое перед смертью, освобождало, по мнению катаров, от мук загробного мира, и добровольное лишение себя жизни голодом, ядом, истолченным стеклом или открытием вен не было редкостью среди катаров; а родственники умирающего, со своей стороны, обыкновенно старались еще ускорить его конец, полагая, что этим они исполняют свой долг по отношению к нему.
Обряд сектантов, известный под именем melioramentum и называемый инквизиторами veneratio, имел в глазах последних большое значение, так как служил для них доказательством принадлежности к ереси. Когда верующий, credens, подходил к своему духовному лицу или прощался с ним, он трижды преклонял перед ним колени, говоря: «Benedicite», на что священнослужитель отвечал: «Diaus vos benesiga». Этим со стороны верующего выражалось уважение к Святому Духу, который, как думали, пребывал на священнослужителе; об этом обряде часто упоминается в судебных процессах, так как он служил несомненным подтверждением виновности тех, кто совершал его.
Эти обряды, равно как наставления, даваемые при hereticatio, свидетельствуют о том, как сильна была у катаров тенденция аскетизма; и это было неизбежным последствием дуализма, лежавшего в основе их учения. Так как все вещественное было создано Сатаной и было поэтому злом, то дух вея против него постоянную борьбу, и катары в своих молитвах просили Бога не щадить их тела, рожденного в грехе, но быть милостивым к их душе, заключенной в телесной оболочке, как в тюрьме (No aias merce de la cam nada de corruptio, mais aias merce de 1'esperit pausat en career). Отсюда вытекало требование избегать всего, что вело за собой воспроизведение животной жизни. Чтобы подавлять плотские желания, катары три дня в неделю ели только хлеб и воду, исключая те случаи, когда они были в пути; кроме того, в году у них было три поста по сорок дней каждый. Браки также были запрещены, и лишь немногие еретики разрешали брак между девственными молодыми людьми и девственными девушками при условии, что они прекратят половые сношения после рождения первого ребенка. Более снисходительные дуалисты, безусловно запрещая брак для Совершенных, разрешали его простым верующим, но среди более строгих телесный брак заменялся духовным единением души с Богом, совершавшимся через обряд consolamentum. Катары были убеждены, что половое сношение было первородным грехом Адама и Евы, запрещенным плодом, посредством которого Сатана продолжает сохранять свою власть над людьми.
На показаниях перед судом Тулузской инквизиции в 1310 году об одном из наставников ереси было сказано, что он ни за какие блага мира не коснется женщины; в другом деле одна женщина показала, что ее отец, после того как над ним была совершена hereticatio, запретил ей прикасаться к нему, и она не нарушала этого запрещения даже у его смертного одра. Аскетизм катаров доходил до того, что им было запрещено употреблять в пищу все животного происхождения - мясо, яйца и молоко; исключение делалось только для рыбы. Осуждение брака, запрещение мяса и возбранение клятвы были главными внешними признаками, на которых основывались при привлечении к суду инквизиции. В 1229 году два видных тосканских катара, Петр и Андрей, публично в присутствии папы Григория IX отреклись от своих заблуждений; через два дня они торжественно засвидетельствовали искренность своего обращения, вкусив мяса перед собранием епископов, что и отмечено в официальном протоколе.
С течением времени столь широко распространенная ересь неизбежно должна была подразделиться. Среди итальянских катаров мы находим, с одной стороны, Concorrezenses ( от места Конкоррецо близ Монца в Ломбардии) и с другой - Bajolenses (от Баньоло в Пьемонте), которые исповедовали видоизмененную форму дуализма; по их учению. Сатана был ниже Бога, который позволил ему создать мир и сотворить человека. Concorrezenses учили, что Сатана ввел в тело человека слегка согрешившего ангела, и они восстанавливали древнюю ересь традицианизма, утверждая, что все человеческие души произошли от этого бесплодного духа. Bajolenses, напротив, учили, что все души созданы Богом до сотворения мира и что они согрешили уже с того времени. Эти умозрения породили легенду, в которой Сатана является в роли правителя неба, обязанного собирать все хвалебные песни и псалмопения, которые ангелы должны были ежедневно возносить Богу. Восхотев сделаться равным Богу, Сатана похитил и сохранил для себя часть ангельских хвалебных песен; узнав об этом, Бог заменил Сатану архангелом Михаилом, а виновного с его участниками сверг. Тогда Сатана освободил часть земли от покрывавшей ее воды и создал Адама и Еву. Тщетно целых тридцать лет старался он вдохнуть в них души живые; наконец ему удалось сманить с неба двух сочувствовавших его делу ангелов, которые и вступили в тела Адама и Евы, а затем последовательно вселялись в тела Еноха, Ноя, Авраама и всех пророков, безуспешно ища себе спасения. Наконец, с приходом на землю Иисуса Христа их подвиг искупления окончился на Симеоне и Анне, и им было разрешено вернуться на небо. Души людей суть такие же падшие ангелы, проходящие длинный путь искупления.
Это верование было так распространено среди катаров, что привело их к учению о переселении душ, весьма сходному с подобным же учением буддистов, хотя и видоизмененному верованием, что сошествие на землю Иисуса Христа имело целью освобождение этих падших душ. Пока душа не становилась достаточно совершенной для того, чтобы вознестись к своему создателю как в Moksha или в поглощении в Брамы, она должна была пройти ряд последовательных существовании. Но так как душа, для искупления своих грехов, могла входить в тела низших животных, то естественно, как в буддизме и браманизме, явился запрет убивать все живущее кроме насекомых и рыб. Катары, повешенные в Госларе в 1052 году, даже и у виселицы отказались зарезать цыпленка; в XIII веке это испытание считалось верным средством узнать еретика.
Среди еретиков встречались редкие философские умы, которые сумели отрешиться от этих пустых умозрений и предвосхитили теорию современного рационализма. В глазах этих людей Природа заняла место Сатаны. Бог, создав мир, поручил его управление Природе, силе творческой и все уравнивающей. Даже произведение новых видов не есть действие Божественного промысла, а лишь проявление движения природы - эволюции, по современной терминологии. Эти натуралисты, как они себя называли, отрицали подлинность чудес; чудеса евангельские они старались объяснить, и объяснения их не менее правдоподобны, чем объяснение церкви; признавая, что природа управляет стихиями, они утверждали, что незачем обращаться к Богу с молитвой о ниспослании благоприятной погоды. Они оставили много сочинений, и один из их католических противников засвидетельствовал, насколько эти сочинения, в особенности «Perpendiculum scientiarum», были увлекательны; о последнем сочинении он говорит, что оно производило на читателей глубокое впечатление благодаря смешению в нем философских идей с удачно подобранными текстами Святого Писания.
Не касаясь слабых сторон учения дуализма, мы припомним, сколько впечатлительных и пылких умов доходило до толкований подобного рода, так как они живо чувствовали несовершенство человеческой природы и ясно видели противоречие между ею и созданным ими идеалом. Так, например, в 1560 году горячий реформатор Flacius Illyricus весьма близко подошел к мифам катаров и вызвал оживленные споры своим учением, что первородный грех не был простой случайностью, а вытекал из сущности человеческой природы. Он утверждал, что в момент грехопадения человек совершенно и бесповоротно потерял образ и подобие Божие, что он стал подобием Сатаны, так как абсолютное добро изменилось в нем в абсолютное зло. Его друзья Musaeus и Judex вполне основательно доказывали ему, что это учение прямо вело к манихеизму. Очень близко подходит также к манихеизму христианский аскетизм по своему отрицательному взгляду на плоть, которую он считает врагом души. «Многие, - пишет св. Франциск Ассизский, - согрешая или получая ущерб, обвиняют своего врага или своего соседа. Но это несправедливо, ибо всякий из нас имеет власть над своим врагом: единственный источник всякого греха - это наше собственное тело. Благословен раб, держащий в плену этого врага своего и стоящий на страже против его нападений; когда он ведет себя таким образом, ему не страшен никакой видимый враг». В другом месте св. Франциск заявляет, что тело его - самый страшный враг его и что он охотно отдал бы его демону.
По учению доминиканца Таулера, главы германских мистиков XIV века, человек, сам по себе, не что иное, как сосуд всякой скверны, существо, зачатое во зле и рожденное в грехе, могущее только внушать к себе отвращение; и этот взгляд разделяли даже те ученики Таулера, которые отличались редкой любовью и снисхождением к ближнему.
Так же далеко, как Манес или Будда, в своей ненависти к телу, этому источнику греха, идет Жан Жак Олье, основатель большой богословской школы в С.-Сюльписе. В своем «Cathechisme du Chrethien pour la vie interieure», который, насколько я знаю, и до сих пор еще употребляется в С.-Сюльписской школе, он между прочим пишет следующее: «Я не удивляюсь, что вы говорите, что нужно ненавидеть свою плоть, что нужно питать отвращение к самому себе и что человек в своем настоящем виде должен быть презираем... Поистине, нет зла, нет такого бедствия, которые не должны бы упасть на него за его грешную плоть» . Спорить при подобных учениях о том. Бога или Сатану следует считать творцом такого отвратительного существа, как человек, значило бы спорить о словах. Заранее можно сказать, что творцом человека не мог быть всеблагой Бог, начало абсолютного добра.


1   2   3   4   5   6   7

 
На Главную
 
 
использует технологию Google и индексирует только интернет-библиотеки с книгами в свободном доступе
 
 
 
 
 
  
   
Hosted by uCoz